Сдав все свои экзамены,она
к себе в субботу пригласила друга;
был вечер,и закупорена туго
была бутылка красного вина.
А воскресенье началось с дождя;
и гость,на ципочках прокравшись между
скрипучих стульев,снял свою одежду
с непрочно в стенку вбитого гвоздя.
Она достала чашку со стола
и выплеснула в рот остатки чая.
Квартира в этот час ещё спала.
Она лежала в ванне,ощущая
всей кожей облупившееся дно,
и пустота,благоухая мылом,
ползла в неё через ещё одно
отверстие,знакомящее с миром.
Дверь тихо притворившая рука
была-он вздрогнул-выпачкана;пряча
её в карман,он услахал,как сдача
с вина плеснула в недрах пиджака.
Проспект был пуст. Из водосточных труб
лилась вода,сметавшая окурки.
Он вспомнил гвоздь и струйку штукаткрки,
и почему то вдруг с набрякших губ
слетела ругань. Глядя в пустоту,
он покраснел и,осознав нелепость,
так удивился собственному рту,
что врос бы в грунт,не покажись троллейбус.
Он раздевался в комнате своей,
не глядя на припахивавший потом
ключ,подходящий к множеству дверей,
ошеломлённый первым оборотом.