Разбил я сердце той одной,
Той девушке, которая любила.
Она мне душу излила,
А я подлец к ней за одним.
Ходил ночами, вечерами.
Мы занимались с ней любовью,
Часами днями на пролёт.
А я подонок не признался,
Что не любил её совсем.
Она узнала от подруги,
Которую, я поимел.
Мы с ней расстались в тот же час,
Она мне слова не сказала,
Ушла и больше не вернулась.

Я вас искал и вот нашел.
Найти нашел, но не обрел
Того, что обретал с другими.
Ты не любила ты лгала,
Ты целовала не хотя.
И ты сказать так не сумела,
Открыть мне душу не смогла.
Я сам ушел, захлопнув двери,
И больше, кстати, не пришел.

Я жил и помнил о тебе,
Как мы любили беззаботно,
Как проводили вечера,
Как было нам с тобой уютно.
Но всё прошло, любовь ушла,
И та искра в тебе потухла,
И сердце больше не стремиться,
Оно забыла уж меня.
А я то помню и мечтаю.
Увидеть я хочу тебя,
Увижу вновь и потеряю,
Как ту, которую любил.

Этот человек, который испытал всю горесть и несправедливость любви!
Следственный изолятор города Сочи.
Я сидел на деревянном стуле, в квадратной комнатушке 2x2 за небольшим письменным столом, если его можно назвать именно так. Две большие тумбочки стояли друг напротив друга, а на них лежал большой кусок истрёпанной фанеры. На столе стояла прикрученная настольная лампа. Четыре стены с серыми разорванными обоями давили мне на грудь, было не как не продохнуть. Я был, как будто замурован. ...

Я верил, верю в ту мечту,
Что я свободу обрету,
Свободу обрету на век,
И буду жить как человек.
Найду вторую половину,
Остепенюсь и заживу.
Но сколько я прожить сумею?
Никто не скажет мне, никто.